Не согнёмся «Авось»!

Пермский театр «У моста», похоже, в каждый свой приезд повышает планку для нальчикского зрителя: от визита к визиту спектакли становились всё сложнее, к третьему разу добравшись до такого невиданного для столицы КБР жанра, как рок-опера. Ну, а говоря «рок-опера», мы подразумеваем «Юнону и Авось».
И даже не о повышении планки тут надо говорить. Пермский театр в прямом смысле слова нашего зрителя «театрально просвещает». Со спокойной совестью можно утверждать, что «Юнону и Авось» (как до того – калеку Билли с Инишмана с его костыльками) нальчикский зритель увидел бы примерно никогда. Потому и раскупил все билеты ещё онлайн. А потом, когда спектакли перенесли из-за трагических событий в «Крокусе» на десять дней, просвещённый предыдущими двумя визитами зритель терпеливо ждал.
Кстати, о костыльках: главный режиссёр театра «У моста» Сергей Федотов, приветствовавший, как обычно, зрителей перед спектаклем, вышел на сцену, опираясь именно на костыль! Оказалось – умудрился сломать ногу во время показа «Вия». Кажется, правую. А артист, игравший в «Вие» козака Дороша, в том же спектакле сломал, кажется, левую.
«Поэтому, если увидите, как там, за кулисами, кто-то бегает на костыле – это не я!», – обеспечил себе алиби режиссёр и призвал не слишком удивляться: Гоголь есть Гоголь, тут без мистических происшествий никуда. Далее режиссёр напомнил, как театр впервые попал в Нальчик, откуда (будем надеяться) выбраться уже не сможет. Напомним, что всему виной было, во-первых, давнее знакомство Федотова с Казбеком Дзудтаговым, во-вторых, тот факт, что его первой сделанной не в Перми постановкой была «Панночка», поставленная в Нальчике, а в-третьих – то обстоятельство, что среди артистов «У моста» появился уроженец Нальчика Карим Шанибов. Всё это, конечно же, не могло в конце концов не привести пермский театр в столицу КБР. В «Юноне…» Карима Шанибова тоже увидели – в роли Падре.
«Юнону и Авось» представлять не то чтобы не имеет смысла – это в какой-то степени даже кощунственно.
А вот сказать пару слов про рок-оперы, кажется, не помешает. Простым языком — это опера, созданная в жанре рок-музыки. Направление существует на стыке классической оперы и мюзикла. Первая рок-опера в театре – знаменитый «Иисус Христос – суперзвезда». Мэтром советских рок-опер стал композитор Алексей Рыбников. Его «Звезда и смерть Хоакина Мурьеты» на сцене театра Ленком – одна из первых рок-опер в СССР. Он же – композитор «Юноны и Авось». Автор либретто – Андрей Вознесенский.

В общем, Рыбников с Вознесенским – это вам не Мартин Макдонах, который для многих – ирландская экзотика и вообще «тёмная лошадка» (точнее – был таковой, пока пермский театр не приехал во второй раз и не показал его «Калеку с Инишмана»). Тут зрители знали, на что шли.
И знали, что идут не зря: пермский театр отработал на сто процентов. «Юнона и Авось» предстали совершенно такими, какими их можно было видеть давным-давно. Разве что артистов в моей любимой музыкальной теме – «Песне моряков» – было поменьше. Но это некритично. Остальное было таким же, как ожидалось, включая наиболее «ушедшие в народ»: «Я тебя никогда не забуду», «Белый шиповник» и финальную «Аллилуйя». А уж цитаты! «Смешно с всемирной тупостью бороться, свобода потеряла первородство, её нет ни здесь, ни там. Куда же плыть? Не знаю, капитан», «Да будет судьба России крылата парусами!», «Российская империя — тюрьма, но за границей та же кутерьма» и прочее – всё на месте, и всё работает на зрителя.
Да, во многом «Юнона и Авось» тяжела. Многие места угнетают. Бесконечные церковные песнопения и горящие на фоне икон свечи вызывают приступы меланхолии. Тёмные декорации и дым вгоняют в тоску и депрессию. А уж персонажи с их воззваниями к высшим силам, которые, как это часто с ними случается, ничем не помогают!
Вообще в «Юноне и Авось» против героев всё: и обстоятельства, и сами герои по отношению друг к другу. А в той же музыкальной теме «Песня моряков» ещё и погода.
Усугубляется всё вышеперечисленное эффектом от декораций, заставляющим персонажей действовать не в одном горизонтальном пространстве, а как минимум в двух. Центром их являются четыре разных по высоте возвышения, на которых прыгают моряки во время шторма, на которые выходит делегация «гишпанцев» и которые служат ложем для уже умершего Резанова (а потом – и для умершей Кончиты). Венчает их что-то вроде двери, откуда появляется всё «начальство», начиная от «серого кардинала» Румянцева и заканчивая Богоматерью. Всё это заставляет взгляд зрителя постоянно перемещаться, испытывая на прочность способность концентрировать внимание, да ещё на фоне мощных гитарных партий, а в случае со штормом – ещё и грохота водной стихии.

Но всё это задумывается, кажется, ради одного – финальной музыкальной темы «Аллилуйя», которая всё же даёт жалким остаткам зрительского оптимизма хоть какой-то шанс и надежду, что в конце концов всё будет хорошо, пусть не здесь, не с ними и не сейчас. Хотя тут, на мой взгляд, больше подходит русское «авось». Ведь «авось» – это далеко не только название шхуны. Поднимите первоисточник – поэму Вознесенского «Авось». Там сказано буквально следующее: «Когда бессильна «Аве Мария», сквозь нас выдыхивает до звёзд атеистическая Россия сверхъестественное «авось!».
А ведь известно – как вы яхту назовёте, – так она и поплывёт! Так что не только о любви и преданности наша любимая рок-опера. Она о России. А это – больше. Недаром моей любимой музыкальной темой была и остаётся не «Аллилуйя», а «Песня моряков». Помните, как там? «От ударов о наши плечи гнётся земная ось! Только наш позвоночник крепче – не согнёмся авось!».

Асхат МЕЧИЕВ. Фото Артура Елканова

Источник

Предложить новость