Алий Ташло: «Каждый зритель – мой друг»

Алий Ташло: «Каждый зритель – мой друг»

Заслуженный артист России, солист-вокалист Музыкального театра КБР Алий Ташло отмечает 60-летие и 30-летие профессиональной деятельности. К этим личным датам приурочен его сольный концерт, который состоится 22 декабря на сцене родного театра.

– Алий Измагилович, говорят, что вы до поступления в музыкальное училище вообще не пели. Это правда?

– Я не пел, но страстно желал петь. В школе уроки музыки сводились к исполнению хором песни «Широка страна моя родная». И в таком потоке особо не выделяли, у кого голос лучше, у кого хуже. Мне никто не предлагал петь и никто не знал, что я могу петь. Я учился в пятом или шестом классе, когда у нас в Малке открылся новый сельский клуб. Тогда были популярны вокально-инструментальные ансамбли. И в ансамбле этого клуба наши соседи играли на инструментах, пели. Я был лишь зрителем и втайне завидовал им.

В 1980 году после восьмого класса я ушёл из школы и приехал в Нальчик. До этого я ни разу не бывал в городе и не имел никакого представления, где вообще находится музыкальное училище. Я не знал ни нот, ничего. Знал только одно: хочу петь! Попал я тогда в культпросветучилище. Опоздал с поступлением на вокальное отделение. Группа уже была набрана, потому решили меня взять в хореографическое с обещанием: «Потанцуешь годик, потом мы тебя переведём». Я танцевать совсем не умел, но танцевал много: русские народные танцы, адыгские само собой, даже балет! Не умел, но старался ( смеётся ). Отставал, конечно, от городских ребят, которые ходили в какие-то кружки до поступления в училище и имели базовое представление о хореографии вообще. Мне же было очень сложно, потому что всё приходилось осваивать с нуля.

Прошло где-то с полгода, я у себя в общаге пел «Вечную весну» Тухманова. Вдруг ко мне заходит какой-то студент и спрашивает: «Это ты пел?» – «Да» – «А ну, спой ещё раз!». Спел, и он буквально за руку повёл меня к своему преподавателю Хабижу Патовичу Амшукову: «Послушайте его, у него хороший голос!». Спел опять «Вечную весну». Амшуков спрашивает, почему я не в музыкальном училище. А я пожимаю плечами и развожу руками: «Я просто не знал, где оно находится».

И Хабиж Патович посодействовал моему переводу в музучилище. В течение года он занимался со мной вокалом три раза в неделю. Пели «Мой аул» Умара Тхабисимова, русскую народную «Ах, ты душечка» (они до сих пор в моём репертуаре)… Потом привёл меня в музыкальное училище, где директором был Муса Хабалович Хасанов – строгий, требовательный, но махнувший на отсутствие у меня начального музыкального образования: «Голос есть, слух есть, будем заниматься».  Сдал экзамен, поступил, попал к заслуженному артисту КБАССР Владимир Касимовичу Кодзокову. Он был одним из первых профессиональных певцов республики, исполнял партию Фигаро в «Женитьбе Фигаро» на открытии первого сезона нашего Музыкального театра.

– Но страсть к пению повела вас дальше. Как попали в Санкт-Петербургскую консерваторию им. Н.А. Римского-Корсакова?

– Это долгая история. Зима 1981 года, мой приятель Алик (тот самый студент, который отвёл меня к Амшукову) предлагает поехать с ним в Петербург – в консерваторию на прослушивание. У меня денег не было, и я вынужден был отказаться. Он поехал с дядей, его послушали, вернулся: «Обещали взять, сдаю экзамены летом. Поедешь со мной?». Собрал деньги и поехал с ним. Меня послушали, одобрили, но сказали: «Лучше отслужите сначала, а потом возвращайтесь, мы вас возьмём». В этот же год ушёл в армию.

Со службой повезло. После учебки попал в ансамбль песни и пляски Дальневосточного военного округа. Скажу, что не без содействия начальника политотдела дивизии, который оказался моим земляком: кабардинец, подполковник Каральби Хабасович Макоев.

За полтора года с ансамблем песни и пляски я объездил весь Дальний Восток. Вернулся, год ещё занимался в музучилище, но не забывал о консерватории, в которую всё ещё хотел попасть. Но опять случилась неудача. Пригласили меня на свадьбу в Вольный Аул. Я был молод, плохо соображал, что надо беречь голос. Был конец ноября, а я пропел на этой свадьбе в холод до утра. На следующий день голос начал хрипеть. И я, не послушав врача, продолжал петь в таком состоянии. Приезжаю летом опять в Питер в консерваторию. А у них там специальный лор-врач для вокалистов. Говорит, что у меня больные связки, надо лечиться и год молчать. В общем, она предоставила комиссии бумагу, что в таком состоянии я не могу петь. Опять уехал, не поступив. Молчал год.

Мне надо было лечиться лидазой, а в то время это лекарство достать было очень сложно. Выдавали в основном по льготе участникам войны. И вот Тамара Жирукова (ныне моя супруга) через знакомых доставала этот препарат мне, до сих пор благодарен ей за это. Вылечили, поехал в третий раз в Питер. Та женщина-врач сразу узнала меня: «Опять приехал!» ( смеётся ). Похвалила мои голосовые связки: «Я не слышала, как вы поёте, но точно могу сказать, что у вас хороший голос». В этот раз я поступил. В консерватории тогда учился мой нынешний коллега Мухадин Батыров. Он отвёл меня к своей преподавательнице Нине Александровне, которая порекомендовала меня Стеблянко. Четыре годя я занимался у него. На пятый год Стеблянко уехал. И когда встал вопрос, у кого продолжить учёбу, мне сказали: «Ты готовый артист, давай досрочно сдавать экзамены». Сдал досрочно на «пять». Однокурсники, конечно, обалдели. Так раньше времени я вернулся в Нальчик, меня приняли в Музыкальный театр. И вот уже тридцать лет я здесь работаю.

За это время мне посчастливилось исполнить партии Альфреда в опере «Травиата», Герцога Мантуанского в опере «Риголетто» Верди, партию Ленского в опере «Евгений Онегин» Чайковского, Молодого цыгана в опере «Алеко» Рахманинова… Это были постановки дирижёра Натби Шабатукова, светлая ему память. Я ему очень благодарен. В Музыкальном театре ставятся не только оперы, но и сказки, и оперетты… Я оперный певец, и преподаватель мне говорил: «Тебе противопоказано петь в оперетте, только в опере! Береги свой голос». Шабатуков меня оберегал и не пускал на не оперные постановки. Я был один тенор в театре. Были три баритона, три сопрано, я с ними со всеми репетировал.

– Вы единственный в Музтеатре, кто может похвастаться стажировкой в Италии.

– Это тоже отдельная история. В первый год работы в театре меня ни на какие серьёзные постановки не пускали. Но как-то выступил на правительственном концерте с песней Аслана Даурова «Адэжь лъахэу Къабэрдей». В зале сидел Валерий Мухамедович Коков, который после концерта в холле театра подозвал к себе и похвалил: «Шикарный голос, почему я тебя не знаю?». Я, конечно, рассказал, кто я, откуда. «Ну, я такого голоса ещё не слышал. Зайди, поговорим», – сказал, и мы разошлись. Я, долго не откладывая, пошёл к нему в Дом Правительства на второй же день – как говорится, куй железо, пока горячо. Конечно, мне объяснили, что надо прийти по записи в приёмный день. Пошёл по записи, он принял, говорит: «Алий, чем я могу тебе помочь?». Я говорю: «Хочу поехать в Италию на Международный конкурс оперных певцов. Я мечтаю об этом!» – «Для этого нужно приглашение. Если у тебя будет приглашение, я помогу с деньгами». Я получил через консерваторию приглашение на конкурс. И опять обратился к Валерию Мухамедовичу, и он своё обещание сдержал. Он искренне порадовался за меня и, помню, сказал: «Обычно люди просят у меня квартиру, а ты – музыку!».

Ппмехал в Италию, в Милан. Отвезли меня вместе с одним парнем-испанцем к профессору театра «Ла Скала» Роберто Негри на прослушивание. Испанец был здоровый такой, большой, как Паваротти. Я, конечно, испугался, говорю: «Давай ты первым». И этот здоровый парень не мог брать верхнюю ноту. Я увидев это, немного успокоился и очень хорошо спел партию Рудольфа из оперы «Богема» Пуччини. «Беллиссимо! – говорит профессор. – Очень музыкальный голос, только бельканто вам не хватает». Мне предложили стажировку, но за это надо было платить. Доложил Кокову, и он снова меня поддержал. Через полгода я получил нужные документы и прошёл стажировку в Италии ( в 1997 году Алий Ташло стал лауреатом международного конкурса оперных певцов им. Дж. Пуччини в Италии – прим. авт. ). Это для меня было очень ценно. Я до сих пор благодарен Валерию Мухамедовичу за возможность такого опыта и храню о нём светлую память. Здесь не могу не назвать и имя Арсена Канокова. Будучи Главой КБР, он ратовал за присвоение мне звания заслуженного артиста РФ.

– Сможете вспомнить свой самый волнительный выход на сцену?

– Я перед каждым выходом на сцену волнуюсь. Пока не выйду и не услышу свой голос, тревога не проходит. Для меня особенно важен на концертах первый номер, он должен зажечь зал. Он задаёт тон всему вечеру.

– Как относитесь к детским вокальным конкурсам в формате телешоу?

– Детские конкурсы нужны. Чем больше их, тем лучше. Это позволяет выявлять таланты. Но я против того, чтобы дети исполняли сложные для их голосовых связок песни. Я против того, чтобы они пели взрослые песни. У них должен быть детский репертуар. Репертуар Киркорова и Баскова не для них.

– Наступающий год объявлен в России Годом семьи. Расскажите, пожалуйста, о своей семье.

– Я рос в многодетной семье в селении Малка. У меня пять братьев и одна сестра. Жили, как все в то время, родители в колхозе работали. Среди нас нет ни пьяниц, ни наркоманов. У каждого работа, семья. Желаю всем вот такого счастья – чтобы дети стали самостоятельными, не пошли по наклонной. У нас с женой один сын, у него два образования, работает следователем, и работа ему нравится. Это счастье для меня. Супруга моя тоже поёт – в хоре Музтеатра. В своё время поступала в Краснодарский институт культуры. Но когда мы поженились, кто-то должен был оставить учёбу. И она пожертвовала собой, поехала со мной и в Петербург, и в Италию. Я ей очень благодарен, я благодарен своей семье за возможность быть на сцене. Супруга всегда слушает мои выступления. Где нужно – поправляет, делает замечания. Но я стараюсь не фальшивить. На самом деле я всегда пою больше своих возможностей.

– Алий Измагилович, как отметите Новый год?

– Отмечу традиционно – концертом. Каждый год я даю новогодний концерт. А в этот раз я решил всё совместить: и Новый год, и шестидесятилетие (хотя родился в августе), и 30-летие работы на сцене. У меня состоится очередная встреча с любимой публикой – и это для меня, конечно, праздник. Меня часто спрашивают: много ли у меня друзей? Я отвечаю: «Каждый зритель – мой друг». У меня полный зал друзей!

Беседовала Марьяна Кочесокова